Журнал Hit Parader (США) № 144 июль 1976 года.
Автор: Lisa Robinson
Интервью с Робертом Плантом
Ниже вы прочтете интервью, которое состоялось накануне выхода альбома «Presence». Роберт несколько недель находился в Нью-Йорке, после чего вернулся домой в Англию, и в данном эксклюзивном интервью он рассказывает о пережитой автокатастрофе, новом альбоме Zeppelin и планах на будущее.
Роберт: Я помню, как в один из вечеров в отеле Plaza, я общался с Миком Джаггером, и мы обсуждали проблему сепаратизма, или недостаточного общения между той или иной рок-группой. В давние времена существовало некое соперничество, борьба за определенное место, борьба личных амбиций на пути наверх, до тех пор, пока не достигнешь определенного положения. В итоге получается, что всем рокерам не достает духа товарищества, определенного родства. Что интересно, когда со мной случилась эта авария, несчастный случай, об этом заговорило много тех, с кем я практически не был знаком. Наилучшие пожелания, слова сочувствия передавали мне и Морин, нам двоим, и меня это удивило. Мне было очень приятно получить подобное внимание со стороны представителей всех слоев музыкального бизнеса. В то время как мы с Морин оправлялись от этой аварии, приходили в себя, нас опекали со всех сторон, слали наилучшие пожелания и заботу, и это помогало не падать духом. Возможно, дух товарищества проявляется именно в такие сложные моменты.
Джаггера расстроило то, что жесткая система налогообложения расколола рок-н-рольное сообщество, особенно в Англии.
Да, сложилась очень печальная ситуация. То есть если вы занимаетесь музыкой для того, чтобы подзаработать, конечно, в этом есть явный смысл. Деньги мотивирующий фактор 99,5% людей. Но дело в том, что я не только хочу получить какое-то вознаграждение за то, ради чего я рвал свою задницу, за то, что трачу клетки своего мозга на благо творчества, тут уже дело принципа. Потому что английское правительство заявляло о том, что эти английские музыканты все равно потом вернуться на родину. И самое худшее что может случиться с музыкантом на чужбине, если не брать в расчет произошедшую аварию, это тоска по дому.
Мы с Джимми много путешествовали, зависли на шесть недель в Марокко, неоднократно бывали на фолк-фестивале в Марракеше, лазали по Атласским горам, побывали в пустыне. Мы путешествуем, и нам это нравится. Вот смотришь на все эти красоты, после чего прикидываешь в какой части света расположена Англия. Переглядываешься друг с другом, многозначительно киваешь и молчишь секунд 30-ть, соглашаясь с тем фактом, что являешься заложником этого мира. Это очень печально, причем печальней того, что случилось со мной, той аварии, печально осознавать, что просто выкинут из собственной страны.
Можно предположить, что правительство предпочитает вытряхивать деньги из своих, отечественных поп звезд, имеющих коммерческий успех, и элементарно ленится их преследовать, не так ли?
Конечно, британское правительство так и не попыталось найти разумное решение. Но люди у власти непреклонны и не станут этого делать, предпочитая считать, что сбежавшие из их страны музыканты в итоге вернуться. И они правы, довольно часто нас так и подмывает сесть на самолет и приехать домой. Определенные вещи прямо-таки манят нас… этот дух Туманного Альбиона, прочно засел в каждой душе. А еще мне вспоминается эта маленькая ферма и две малыша, носящиеся вокруг всего этого, вот что сейчас для меня важно в этой жизни. Все это очень печально, но вместе принципиально. Я наверняка вернусь на Родину и постараюсь договориться, и знаю, что все переживают тоже самое. Я стараюсь со всем этим справиться, получить какую-то моральную компенсацию. Все это меня не так уж и волнует, несмотря на то, что болтают обо мне некоторые невежи. И когда я вновь вернусь домой, скорее всего должен поцеловать родную землю… Честно говоря, я приезжал домой на Рождество, и был вне себя от счастья. Для меня Рождество один из самых главных семейных праздников.
Не расскажешь о неофициальном концерте Zeppelin в Джерси?
Так получилось, что мы выступали в первом отделении у одного странного пианиста. Несмотря на всю свою необычность, это был просто замечательный музыкант. Просто у нас появилась возможность выступить, и кто в таком случае станет отказываться? Мы отправились на выступление этого парня, он играл в каком-то танцевальном зале, как в старые добрые рок-н-ролльные времена, десятилетней давности… в лучших английских традициях. Парни в бабочках и клубных пиджаках, готовые угорать под музыку по полной, стоит вам только нарушить правила. Столы и стулья нагромождались бесформенными кучами, а многие девчонки танцевали в одних подвязках и чулках, рок-н-ролльный угар по полной программе. Тому пианисту подыгрывала целая группа музыкантов, а мы в этот момент типа… помню, как Бонзо сказал: «Давай, старина, отрывайся». На что я ответил: «Дружище, да я еле шевелю ногами, не вгоняй меня в краску». У меня просто бы не получилось протащить свою задницу через танцпол и подняться на сцену. В итоге Джон понял, что мы можем пройти через боковую дверь, и потом подняться по лестнице. И я в итоге поднялся, причем легко и просто. После чего я плюхнулся на стул, и надо признаться при этом очень стеснялся.
И пел сидя?
Да, причем всякий раз беря высокую ноту, я вставал. Все были заняты своими инструментами, играли, и офигевали каждый раз, когда я вставал… Я вставал, шатаясь, и кто-то успел сделать несколько просто замечательных фотографий. В гостиничном бизнесе есть свои специалисты-фотографы, которые специализируются на сувенирных фотках. Приходят, фоткуют, потом звонят на следующий день, договариваются о встрече. Встречаешься с таким «спецом» где-нибудь на пирсе, и он представит тебе любую фотку сделанную накануне вечером, и за совершенно грабительскую цену можно купить свою фотографию, на которой ты смотришься как идиот, или бухой до кучи. Мы даже никогда не говорили о том, что способны на подобные бухие, спонтанные выступления, но нам лично очень понравилось. Нам было важно расшевелить присутствующих, рок-н-ролл в самой примитивной своей форме, и это было здорово. Я решил усесться за спиной у Бонзо, практически втиснулся между барабанами и пианино. При этом сам себе удивлялся, смогу ли я запомнить происходящее?
Потом до меня дошло, что больше подобного музицирования я не выдержу. После третьей песни, вот говорю, как на духу, я начал сваливаться со своего стула. Скатился со стула, прополз мимо барабанов и свалил со сцены. Для меня это был очередной яркий момент, и это было здорово, просто прекрасно. Только вот нам нельзя было останавливаться, нужно было продолжать играть. Нас пытались ослепить прожекторами, согнать со сцены, так как посчитали, что с нас итак довольно. Я только что разговаривал с Ральфи, Миком Ральфом, и буквально вчера вечером они выступали там же… Поэтому можно смело сказать, что этот крошечный, самопальный танцпол за здорово живешь становится гордостью британской музыкальной сцены. Выступил, и площадку эту прославил. Одним своим выступлением.
Ты решил принять участие в записи очередного альбома Led Zeppelin как только оправился от той автокатастрофы?
Ну, я вернулся на бульвар Сансет Стрип, потому что начал немного скучать, фланируя на репетиции из Малибу и обратно… И мне надоела сцена в отеле Hyatt, причем быстрее, чем это обычно происходит. Поэтому понимал, что мне нужно как-то встряхнуться, набрать былую форму. Потом я сел на самолет и улетел в Германию. На тот момент мы пока еще не определились с выбором студии, поэтому Джимми попросил Мика Джаггера и Магнета (исполнительного гастрольного менеджера Deep Purple) прокрутить записи, сделанные в мюнхенской студии, и нам понравилось звучание. Адаптировавшись в окружающей обстановке, стало ясно, что студия нам подходит, и как только появилась возможность начать записываться – нам пришлось разбираться с оборудованием, решать разные технические моменты, мы начали запись, и потом выбирались из стен этой студии лишь дважды.
На мой взгляд, мы чертовски устали от рутинной работы, от 14-ти часового рабочего дня, и записи в таком графике в течение 18-ти дней. Джимми вкалывал как конь, иначе просто и не скажешь. Новая пластинка Zeppelin родилась столь быстро лишь благодаря его энергии. Я был далеко не в той физической форме для того, чтобы носиться всюду с удовольствием, и всех активно вдохновлять, однако я был приятно удивлен, высочим качеством собственного вокала. Слова новых песен сочинялись легко и быстро. Представление, совершенно не проблема. Я нисколько не сомневался в лирике, и если так разобраться, слова этих песен отражали то, что со мной происходило незадолго до и после аварии. Эти тексты мои размышления о жизни, а не банальная любовная лирика. В принципе, мои тексты никогда не были пустыми, просто сейчас это более явно, заметно.
Короче, я пел, сочинял лирику и очень старался, тогда, как Джимми вложил в этот альбом очень много энергии. Он очень старался, а на гитаре играет настолько классно, что я не слышал такого уже целую вечность. Просто блистательное исполнение, искрометное. Этим альбомом мы словно заявляем: «Мы вернулись, ликуйте!». Там есть одна важная песня, «Achilles Last Stand», но я бы не стал говорить о том, что в ней поется об ахилесовой пяте. Мне не стоит иронизировать на данную тему, так как я очень горжусь этой песней. Есть песня, которую я сочинил, когда кручинился, сидел весь такой печальный в Малибу, скучал по своей Морин, и для меня это очень личная композиция. Когда встаешь каждый день, и даже не имеешь возможности просто погонять в мячик, побегать, поприкалываться с роуди, время замедляет свой ход, одним словом тянется. Когда из-за гипса, травмы, даже не можешь банально пнуть своего барабанщика. Поэтому время было моим учителем, а я в сложившейся ситуации играл роль ученика. Одним словом, было тяжко, но вот стоит ли мне обо всем этом рассказывать?
А в этот момент остальные ребята просто обхаживали тебя…
Нет, нет. Конечно, они по-своему беспокоились. На полу студии было много кабелей, всяких там шнуров, и в один из вечеров я споткнулся, зацепившись об один из таких проводов. Зацепился, упал, и меня срочно отвезли в больницу, причем все ребята, все вместе. Было мучительно больно, покруче, чем во время самой аварии, и все очень заволновались. Рентгеновские снимки отправили в Англию, в итоге выяснилось, что я ничего не сломал, но тогда ребята конкретно испугались. Я умудрился растянуть загипсованную лодыжку.
Пришлось дней пять проваляться в постели, и именно тогда Морин приезжала меня навещать, и мы оба прохлаждались, ничего не делали, отдыхали, задрав вверх загипсованные ноги. Я постоянно приходил в студию, пахал, пока боль не накрывала. Но все эти страдания заставляли меня стараться, петь как можно лучше, не терять время в пустую. Я был доволен лирикой и пел с улыбкой на лице. С улыбкой, и с болью в ноге, одновременно. Но могу сказать с уверенностью, конечный результат отличается от всех наших прочих альбомов, причем мы сами этому удивились. Мне трудно описать это словами, но мы записывались с огромным воодушевлением, буквально шли напролом. Возможно, в этот раз сработал инстинкт выживания, и это было что-то новенькое для нас. Записывались, работали в студии с девизом «Вперед! На танки!».
Ты не удивился, почему вы не испытывали ничего подобного раньше?
Тут сыграл свою роль физический фактор. Ничего подобного не происходило только потому что в свое время мою душу застилало некое облако, чего я сам не понимал… вот в чем все дело. Это чувство я переживал по несколько секунд, ежедневно, пока все не прошло, не сгинуло. То есть, я считаю, что мы могли бы начать запись очередного альбома прямо сейчас. Мы радовались тому, что записали «Presence» так быстро, то есть три недели на запись, микширование и последние приготовления, это просто удивительный результат.
А что там слышно о вашем фильме, все уже готово? Насколько активно ты участвовал в съемках?
Серьезно заниматься этим фильмом, для меня это смертельная скука. То есть, я не люблю просматривать рекламные ролики разных фильмов, телесериалов, да чего угодно. Когда мы беремся за какое-то дело, то отдаемся выбранному делу без остатка. Мне претит сниматься в соответствии строгого сценария или гарцевать перед камерой, это не для меня. Поэтому короткие актерские вставки в музыку в нашем фильме, мне этого вполне достаточно в качестве требуемой «разбавки», отдушины.
Ваши гастрольные планы?
Я не хочу спешить, при этом прекрасно понимаю, что мы все рвемся выступать, но мы в долгу перед нашими близкими. У меня есть Морин и наши дети, и мне нужна возможность приезжать с гастролей домой, потому что нельзя торчать в турне бесконечно. Мне сложно оторваться от Морин, детей и нашей фермы, я все это очень люблю. Не могу назвать себя человеком в отчаянном положении, но считаю, что на гастроли стоит ездить только тогда, когда на это есть вдохновение. Только так было бы честно. Вдохновение возвысится над обычными людьми… не пренебрегая ими. Просто поднять себя над ситуацией, и иметь тягу, желание, вернуться на сцену. Целый год я был оторван от дома, а когда вернулся, был пропитан и очень воодушевлен всей домашней атмосферой. Тоже самое переживают и другие музыканты, тот же Джаггер, Элтон Джон… возвращение в Англию сродни возвращению в свой родной уголок. Из дома стоит выбираться только в том случае, если есть понимание, что ты можешь сделать что-то полезное, замечательное, хорошее. После чего стоит вернуться в свой уголок, чтобы повошкаться, пошляться по «родным пенатам», и вновь подпитаться огнем.
Ты заявил, что после нового турне, вернешься на сцену только через год, это правда?
Трудно сказать. Если говорить конкретно обо мне, с учетом всего пережитого, я мог бы вновь пойти на это только повидавшись со своей семьей, и слава богу, что у меня есть эта семья. Это еще не означает, что я утратил былое творческое рвение, а напрямую говорит о том, что я просто обязан на какое-то время возвращаться в свой родной уголок.
Перевод — Дмитрий Doomwatcher Бравый 23.12.17
Оригинал интервью:
